А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Александр Червяков

данных. Это, кажется, называется «неправомерный доступ к информации». Считаешь, за такое нас погладят по головке?

Не погладят, дураку ясно. Сижу, размышляю.

– Что же это получается? Если мы в сеть не полезем, то никогда ничего не узнаем. Взрослые сами нам вообще ничего никогда в жизни не скажут, даже если с папой случилась беда и надо срочно что-то делать.

– Именно. А если мы в сеть полезем, то ещё не факт, что узнаем что-то полезное. Но вот что с нами за это сделают…

А что они сделают? Ну не выбросят же нас со станции на поверхность! А всё остальное… да плевать хотел я на ихние дурацкие наказания. Не страшно. Неизвестность гораздо страшнее.

– Сень, я не боюсь. Накажут – ну и чёрт с ним. Переживу. Ты как хочешь, а я полезу. А ты тогда… Ну, сходи пока в школьный центр, например. Там посидишь, а я скажу, что это я один всё придумал.

Сенька аж вспыхнул весь. Даже кулаки сжал.

– Ты за кого меня принимаешь? А ещё друг называется… Нет уж, влипнем – значит, влипнем вдвоём. И, между прочим, я лучше тебя в компьютерах разбираюсь!

Что правда, то правда. Компьютерщик я так себе.

– Так с чьего лезем планшета? – спрашиваю.

– Да без разницы – Сенька отвечает. – Хочешь, давай твой.

Протягиваю ему свой планшет. Сенька начинает колдовать. Не отрываясь от экрана, говорит мне:

– А дверь каюты как-нибудь можно закрыть изнутри, чтобы снаружи не открыли?

– Если с охраной придут, у них от всех дверей ключи есть.

– А так, чтобы и с ключом не открыли?

Ну, вообще-то, знаем мы такой трюк. Андрюха ещё в прошлом году научил. Только за такой трюк бывают большие неприятности… Хотя… Мы скоро и без этого по самую макушку в неприятностях будем. Семь бед – один ответ. Лезу в ящик стола, достаю оттуда кусок проволоки, сворачиваю этакую «загогулину», иду к двери, просовываю через считывающее отверстие внутрь замка, нажимаю… Бабах! Яркая вспышка, громкий хлопок, запах горелой изоляции. Сенька спрашивает:

– Это ты чего там?

– Да ничего особенного, механизм замка закоротил. Теперь чтобы дверь вскрыть, нужно техника вызывать. Ты-то там как?

– Всё, уже захожу в сеть. Главное – это найти служебный информационный канал станции…

Усаживаюсь рядом, жду. Минуты две проходит, наверное.

– Ура! – Сенька говорит. – Есть! Сейчас ленту прокручу на нужную дату…

Сидим вдвоём, склонились над планшетом, смотрим, слушаем.

Сразу говорю – ничего хорошего мы не услышали и не увидели.

Хотя нет, сперва всё шло относительно неплохо. Экспедиция спокойно добралась до полюса, челнок посадили у того самого северного купола. Вышли в экзоскафах на поверхность, челнок закрепили на растяжки. Обошли кругом местность метров на 300, даже поднимались на купол и к лавовым полям. На другой день начали расставлять датчики и закладывать заряды для сейсмографической съемки. На третий день был назначен первый эксперимент, заряды подорвали, начали собирать данные. Готовились ко второй закладке.

И вот тут что-то пошло не так. Поверхность отчего-то серьёзно трясти начало. Вообще говоря, Венеру постоянно трясёт, но тут что-то уж очень сильно и часто. Сперва решили подождать, авось обойдётся, но скоро стало ясно, что лагерь нужно эвакуировать, иначе будет беда. Только Сенькин отец всё настаивал, чтобы ни грамма собранной информации не пропало, поэтому, пока сворачивали оборудование и снимали с растяжек челнок, прошли по периметру и все датчики, какие успели, собрали. А толчки становились всё чаще, всё сильнее.

Последний аудиолог с челнока был вот такой:

– Бригадир, две минуты до взлёта…

Слышны глухие, но мощные удары. Как будто снаружи кто-то стреляет из огромной пушки.

– Палыч, летунок ты мой драгоценный, какие две минуты? Педаль в пол до отказа – и делаем тапки!

Это голос отца. Слышны и другие голоса. Бодрые, весёлые, будто люди на вечеринку собираются и ничего страшного вокруг них не происходит.

– Контейнеры с образцами, ящики с оборудованием, всё закрепили?

– Закрепили, Сергеич, ещё и бантиком привязали! По дороге не уроним.

– Ну и как вам, мальчики-девочки, понравилось в гостях у Снегурочки?

– Давно так не веселились!

– Знойная девушка!

– Только я сюда больше ни ногой, даже за тройную премию, слышишь, бригадир?

Очень сильный удар. Снова голос отца.

– Палыч, пристегнулись, и валим, валим! Да что же это…

Слышны грохот, треск, скрежет металла. Затем – шипение. Затем – тишина.

Дроны-разведчики были на месте аварии через час и передали на станцию снимки. На цветных фотографиях и видео хорошо видны лавовое поле, северный купол и место экспедиционного лагеря. Но нет ни челнока, ни одного датчика, ни одного экзоскафа. Ничего. Только издевательски ощерившийся злобной зубастой пастью громадный черный провал на тёмно-красном склоне купола.

Мы всё ещё досматривали последние записи, когда к нам в дверь начали громко стучать. Мы старались не обращать внимания и только жадно вчитывались в логи. Тут стук стих – очевидно, пытались открыть дверь служебным ключом. Потом начали буквально ломиться. Потом всё снова стихло. Наконец, прозвучал зуммер, дверь откатилась в сторону. На пороге стоят здоровенный дядька из службы охраны и два техника. И глаза у всех злые-презлые. Техник охраннику на нас показывает, и говорит:

– Вот. Получите и распишитесь.

Охранник одним махом вырвал мой планшет, потом и Сенькин тоже сунул к себе в сумку, ухватил нас за руки и ведёт куда-то. На ходу техников спрашивает:

– А что дверь?

Те отвечают:

– А что дверь? Обыкновенный «коротыш», нам такие мальчишки раз в месяц устраивают в жилом блоке – то в школьном центре, то в каюте у кого. Сейчас вот плату в замке поменяем, и будет как новый. Только хозяину каюты ключ надо будет перекодировать. А служебный так и так откроет.

Охранник нас по станции ведёт, не церемонится. Шаги у него длинные, мы за ним практически бегом бежим, сопим, но не говорим ничего.

– Молчите? – спрашивает. – Ну молчите, молчите, сейчас посмотрим, как вы Виталий Борисовичу молчать будете…

И точно – затаскивает нас в уже знакомый коридор, ведёт до конца, а там – кабинет Главного. Ничего не изменилось – и кресло на месте, и терминал связи, и Архидемон всё такой же. Грозный.

– Романов! Дымков! Как я понимаю, в прошлый раз с вами обошлись чересчур мягко, так вы решили, что теперь позволено вытворять на станции чёрт знает что?! Думаете, у меня только и есть времени, чтобы разбираться с выходками безмозглых мальчишек? Спалили замок на двери – раз. Взломали компьютерную сеть – два. Хоть представляете, сколько вам за такое безобразие причитается? Когда ваши отцы вернутся из экспедиции, я лично – лично! – проинспектирую, чтобы вашим «мадам сижу» устроили такой горячий приём, чтоб потом неделю чесалось!

Тут меня как током стукнуло. Злость такая взяла… Я тихо говорю:

– Это когда папа вернётся, да? А Вы уверены, что он вернётся?

Он аж осёкся.

– Я? Уверен? Что значит «уверен»?

Всё-таки взрослые медленно соображают. Секунд десять до него доходило, что мы уже всё знаем. Наконец, поворачивается к терминалу связи:

– Серверную дайте. Ребята, гляньте мне быстро, что эти два юных хакера успели наскачивать, куда именно они лазили? Жду. Как на служебный канал? Вся информация по экспедиции Дымкова, включая закрытую? Ясно. Отбой.

Разворачивается к нам. Лицо всё такое же рассерженное… и всё-таки не такое. Что-то в глазах у него появилось как бы… виноватое, что ли. Сам не пойму.

– Мне плевать, что вы там именно нашли, что прочитали и что увидели. Но что вы туда без спросу влезли – вот это мне уже не всё равно! Зарубите себе на носу: если какая-то информация на станции передаётся по закрытым каналам, знаете, что это означает? – и продолжает, не дожидаясь ответа – Это означает, что она не предназначена для посторонних. И прежде всего для таких олухов, как вы!

А я опять тихо говорю:

– Я не посторонний, Виталий Борисович. Потому что там мой папа. Только